Сергей Бабенко, руководитель клуба исторической реконструкции «Варгенторн» при ГУ Центр культуры «Витебск», известен не только в городе над Двиной, но и далеко за его пределами.
Воссоздание материальной культуры – не единственное из его многочисленных увлечений: в этом году он стал одним из инициаторов празднования Дня дарования Витебску Магдебургского права. Наш корреспондент встретился с Сергеем и задал ему несколько вопросов.
Сергей, когда Вы увлеклись реконструкторством, и чем для Вас оно является сегодня?
Реконструкцией заинтересовался еще школьником. В газете «Переходный возраст» прочитал статью о минском рыцарском клубе «Орден Северного Храма», который занимался реконструкцией периода 13 века. Уже позже, когда приехал учиться в Витебск, попал на празднование тысячелетия Друцка. В это же время познакомился с девушкой, которая имела схожие интересы, – и понеслось... Кстати, наш клуб реконструкции – единственный в республике, который имеет звание народного коллектива. На сегодня реконструкторство стало моей жизнью, хотя кроме этого имею много других увлечений.
Очевидно, реконструктор должен быть довольно знающим человеком, знать историю. Что еще?
На самом деле, для реконструкторской деятельности исторические или архивные сведения нужны в небольшой степени. Реконструктор может быть и вообще не сведущ в мировой истории, но при этом быть очень искушенным в области материальной культуры. Все зависит от того, какую цель перед собой специалист ставит. Если долгое время занимаешься какой-то одной эпохой, то, безусловно, хочешь не хочешь будешь знакомиться с историческими реалиями данного периода, которые хорошо исследованы и описаны. Но прежде всего ты изучаешь тогдашнюю материальную культуру, так как она в большинстве случаев для широкой аудитории остается тайной. Приходится внимательно изучать специализированную научную литературу, рассказывающую об археологических находках: кусочки, фрагменты ткани, осколки того времени.
Например, если брать 17 век, то есть тогдашние портновские книги, есть описания костюмов, с этим периодом работать уже гораздо проще. Однако если ты изучаешь раннее средневековье, остаются только исследования археологов, которые выпускают специальные работы на эту тему. По найденному куску ткани можно уже сделать вывод, как она кроилась.
Но ведь чтобы изготовить какую-то вещь, мало иметь знания археологического или технологического характера, нужно хорошо владеть практическими ремесленными навыками...
Здесь дело такое: руки тренируются. Существует у нас и разделение труда, так как один человек всеми видами ремесленничества заниматься серьезно не может. Это будет уровень дилетанта. Хотя подобное отношение и имело место еще лет пять назад, но сейчас уровень реконструкции вырос в стране настолько, что делать плохо – это моветон. Лично я имею опыт в различных реконструкторских областях: занимаюсь деревом, иногда работаю с металлом, но наиболее опытен в изделиях из кожи. Что касается кузнечного дела, то у нас есть специалист, который сделал кузнечное дело своей профессией. Он постоянно учится, растет, профессионально самосовершенствуется и является весьма уважаемой в нашем сообществе личностью.
Насколько важны в вашей деятельности такие составляющие, как артистизм и те способности, что даны человеку от природы?
Без этого нельзя. Какие-то природные данные должны быть. Я, например, в свое время являлся членом молодежного театра, принимал участие в его постановках и был в его первым составе. Видимо, это каким-то образом посодействовало также. Среди родственников и в семье артистов не было, но были художники. Сапожным делом занимался прадед, но он никому не передал своего мастерства, и оно забылось. Дед этим ремеслом уже не занимался. А там кто его знает. Может, и на самом деле существует некая генетическая память, и что-то передается через поколения. Это вообще огромная проблема белорусских мастеров, поскольку в отличие от Западной Европы здесь почти не было преемственности поколений в ремесленничестве. Например, в Италии работают семейные мануфактуры, которым сегодня четыреста или пятьсот лет. Есть семья итальянских обувщиков, которая на протяжении пятисот лет имеет эксклюзивное право шить обувь для пап Римских. Там существует очень много отраслей ремесленнической деятельности, в которых востребованы услуги такого рода.
Чем отличаются Ваши нынешние взгляды и подходы к реконструкции от тех, что были в начале деятельности?
В самом начале мы старались просто весело проводить время и расти до большего соответствия наших изделий аутентичным оригиналам. Возможностей и информации в 2005 году было значительно меньше, и наши изделия выглядели немного далековато от идеала точного соответствия оригиналу. Сегодня же реальная культура реконструкторов в большинстве своем выросла неимоверно. Раньше иногда был слишком горяч, уровень реконструкторского максимализма и соответствующего отношения к людям, которые этим делом занимались, зашкаливал. Сейчас этого стало меньше, пришло понимание, что каждый имеет право иметь свое отношение, свои взгляды на одну и ту же вещь.
К тому же мы выработали такую минимальную планку качества нашей работы, ниже которой опускаться нельзя. Хотя и другие клубы подняли уровень качества, профессионально совершенствуются. Не приемлем мы такого подхода, что реконструкторство существует для того, чтобы, что-то сделав, одеться и клево тусоваться, а остальное чепуха. Ведь при таком отношении к делу качество изделий будет очень низкое, что касается исторического соответствия.
Скажите несколько слов о вашем проекте «Витебская хоругвь».
«Витебская хоругвь» – это сегодня основное направление в деятельности нашего клуба. Но вместе с тем оно является межклубным проектом, который пытается отобразить материальную культуру именно Витебщины. Хотя за основу мы берем материалы, общие для Речи Посполитой, так как не было такого понятия, как «витебский убор», или какая-то «витебская специфика». Однако в первую очередь работаем с местным археологическим материалом. Есть много тогдашних вещей: фрагментов обуви, предметов украшения. Активно сотрудничаем с Витебским краеведческом музеем и архивами, изучаем документы, те же завещания или имущественные описи, где было указано, что из вещей имел определенный шляхтич с Витебщины. Затем начинаем изучать сапожные, портновские книги, в которых описывается, как выглядели наряды, какие были крои в тот период. Мы их употребляем, и они абсолютно пригодны. Жупан – он что здесь, что в Вильнюсе, что в Варшаве был примерно один и тот же, но могло быть пять видов отделки. И тут ты уже выбираешь сам. Помогают портреты витебских воевод, которые сохранились. Информация есть – не очень много, но имеется, и мы ее понемногу изучаем, чтобы привязка была именно к Витебску.
Еще во время обучения в университете я занимался этим периодом. Это время интересно тем, что по-настоящему в Беларуси 17 век никогда нормально не реконструировался. Никто этим не занимался, даже в научных исследованиях материальной культуры имеются огромные белые пятна. Только разве что в Бобруйске существует массовый клуб «Хоругвь Бобруйского повета», но, по моему мнению, в их деятельности развлекательная часть доминирует над частью материальной точности. Например, временное несоответствие изготовленных ими нарядов может иметь разброс от пятидесяти до ста лет. А для 17 века это недопустимо, так как в моде тогда происходили значительные изменения в течение, скажем, 20-ти лет. То, что надевали в 20-х или 40-х годах, в 50-х или 60-х уже не носили. Смешивать эти стили и особенности – это моветон. Хотя они говорят: «Мы так видим».
И в конце скажите несколько слов о планах на будущее.
Самый глобальный план – расширять работу коллектива на пользу нашего города. Чтобы это были не какие-то разовые мероприятия, касающиеся того или иного праздника, а чтобы мы работали на постоянной основе.
С. Горький
