Мария Светлова-Лебедева – инвалид второй группы по слуху и зрению. Тем не менее у неё почти двадцать семь лет непрерывного трудового стажа на одном предприятии. Но не о профессиональной деятельности женщины пойдёт речь дальше. Обратиться к нам гражданку подвигли совершенно другие обстоятельства.
Почти шесть лет назад органы опеки на том основании, что мать не может в полном объёме выполнять свои родительские обязанности, забрали из семьи в детский дом дочь Снежану и младшего сына Никиту. Всё это время родители пытались вернуть детей, но всякий раз на пути воссоединения семьи вставали какие-то преграды.
Мария, поделитесь своим видением данной проблемы.
На тот момент, когда из семьи забирали наших детей, а было это в 2010 году, мои недуги входили в перечень тех заболеваний, при которых родители не могут выполнять свои родительские обязанности. Думаю, что одной из причин для принятия отделом опеки данного решения послужило то обстоятельство, что несколько ранее я сама обратилась с просьбой поместить в интернат моего старшего сына, с которым не могла справиться. С младшими же детьми у меня никаких конфликтов не было: они умные и послушные дети. Хочу отметить, что забрали их без лишения меня родительских прав. Кто-то, тем не менее, и по месту работы, и в отделе опеки распространял слухи, что родительских прав я лишена.
Детей поместили в Витебский детский дом, где я их регулярно навещала. Однако не прошло и полугода, как младшего сына разлучили с родной сестрой и отправили в Браславский район, в школу-интернат для умственно отсталых детей к сводному брату, с которым он не был даже знаком. Я писала по этому поводу в разные инстанции, но никто меня слушать не стал, заявив, что всё сделано по закону. Добираться в Браслав было сложно, да и с пустыми руками не поедешь. Из-за материальных проблем я не смогла их навещать. После двухлетнего пребывания младшего сына перевели в Бегомльскую школу-интернат.
На содержание детей из общей суммы заработной платы и пенсии у меня регулярно высчитывали до 75 процентов. Одно время меня вообще лишили пенсии, хотя вторая группа, которой меня никто не лишил, считается нерабочей, согласно закону я имею право работать только на специализированном предприятии.
Вы говорили мне, что однажды вам всё же удалось вернуть детей в семью, что же тогда стало причиной их повторного помещения в спецучреждения?
В 2014 году отец Снежаны и Никиты подтвердил своё отцовство и ему вернули детей. До этого я считалась матерью-одиночкой. Несмотря на то, что детей вернули, органы опеки категорически запретили мне навещать моих детей. Причиной повторного изъятия детей из семьи стало то обстоятельство, что в годовщину смерти своего отца мой муж немного выпил. Органы опеки обнаружили его в нетрезвом состоянии и не только забрали детей, но и лишили его на этом основании родительских прав. Снежану вновь забрали в Витебский детский дом, Никита снова попал в Бегомль. Старший сын на то время уже достиг совершеннолетия и учился в лицее. Детей вновь разлучили.
Почти шесть лет Вы пытаетесь добиться возвращения детей в семью, как же обстоят дела на данный момент?
Сейчас Снежане уже 16 лет, она учится в колледже. Сыну – 12, и он по-прежнему в Бегомле. Накануне Нового года самым заветным желанием детей было вернуться в семью, к маме. Снежана просилась домой, отказывалась жить в общежитии. Я очень переживала за психоэмоциональное состояние детей. Однако судья была неумолимой: она заявила, что «по мнению суда, проживание детей в семье нецелесообразно». У дочери была истерика. Младший сын сильно заикается. На суде психологом было заявлено, что ребёнок должен находиться в семье. Он домашний мальчик. Однако ни заключение психолога, ни желание детей суд во внимание не принял. Они увидели только негатив.
Мы приложили немало усилий, чтобы вернуть детей в семью. Ради этого мы с мужем поменялись квартирами. Он с моим старшим сыном живёт в моей квартире, там нам не по силам сделать необходимый ремонт, а я с дочерью и младшим сыном намеревалась жить в его квартире, где условия для проживания лучше. Но мне заявили, что и данные условия не нормальны для проживания детей. Здесь есть всё: спальные места и стол для занятий, телевизор, домашняя библиотека, холодильник всегда заполнен продуктами.
Мне помогает родной брат, инвалид по зрению. Он в прошлом - художник-оформитель. Вместе с ним мы сделали шкаф, комнату и коридор полностью переклеили. Но органы опеки это не устроило. Для них, наверное, и евроремонт будет плох, хотя те условия, в которых дочь жила в общежитии, ничем не лучше.
Кроме того мы старались выполнять и другие требования, предъявляемые органами опеки: написали заявление на восстановление детско-родительских отношений, муж закодировался, хотя врач говорила ему, что не надо этого делать, но мы попросили в надежде на возвращение детей. Теперь кодирование используется как факт, препятствующий возвращению детей.
Был ещё интересный момент: хотя дочь забрали без лишения меня родительских прав, её включили в списки тех детей, которые ищут новую семью. Разве это нормально?
Обращение в средства массовой информации стало для Марии Юрьевны последней надеждой на возвращение детей в семью.
С. Горький
