Активистам общественной инициативы «Хайсы» стало известно о еще одном вероятном месте массовых расстрелов репрессированных белорусских граждан в конце тридцатых годов прошлого века. В качестве основного свидетеля предполагаемых убийств в Теплым лесу возле деревни Лужесно выступил 84-летний житель Витебска Геннадий Соколов (на фото).
Как говорит Ян Державцев, некоторые представители местной власти Витебского района не раз упрекали членов общественной инициативы «Хайсы» за то, что представленные ими жители одноименной деревни будто бы не могут быть свидетелями массовых расстрелов второй половины тридцатых годов, так как на то время они были детьми. Однако, как подтверждает жизнь, именно юный возраст, когда интерес преобладает над чувством самосохранения, и побуждал детей и подростков к рискованным и даже авантюрным поступкам, на которые взрослые уже не способны. В качестве второго аргумента против несовершеннолетних свидетелей преступлений, осуществленных во времена Сталина, некоторыми чиновниками выдвигается намек на то, что их свидетельства просто не внушают доверия. Мол, если надо, то они найдут столько же свидетелей, которые дадут абсолютно противоположные показания. Оставим логику подобных аргументов на совести тех, кто их озвучивает.
На этот раз в качестве основного свидетеля предполагаемых массовых убийств в Теплым лесу возле деревни Лужесно выступает довольно уважаемый и заслуженный человек: доктор ветеринарных наук по протозоологии, бывший профессор, заведующий кафедрой зоогигиены Витебской ветеринарной академии, отличник образования, узник концлагеря «Пятый полк» 84-летний Геннадий Александрович Соколов. В конце тридцатых годов его отец работал мельником за пару километров от места расстрелов. Мельница стоял на реке Лужеснянка, там же жила семья.
Вспоминает Геннадий Соколов: «Вот она – самая высокая гора, обрыв, и там внизу у самой воды расстреливали. Гора напротив железнодорожной станции Лужесно, может, немного правее. Старшие дети рассказывали, как они ходили смотреть на расстрелы, среди них были мой брат Валентин 1929 года рождения и его друзья-одноклассники из Лужесно. Ходили ночью несколько раз, когда приезжали машины с людьми. Меня брать не хотели, но однажды взяли. Это был примерно 1937-1938 годы, скорее всего, тридцать восьмой, так как в школу я пошел в тридцать девятом. Тогда я, конечно, едва за ними успевал, под гору. Пришли на место, сидели, ждали. Часов у нас не было, но приблизительно где-то в полночь приехала машина. Вышли несколько человек и некоторое время суетились там внизу. Затем: пах-пах. И второй раз: пах-пах. Мы, как пах-пах, так отползли, и – бежать. Это не был единичный случай, расстреливали много раз. Свидетелями были не только мы, но и некоторые жители деревни Лужесно. Молва долго ходила по окрестностям. Место то называли «проклятым». Заключенных привозили из Витебска. Расстреливали на границе небольшого болотца и суши, чтобы забитых после того можно было закопать».
О расстрелах в Теплым лесу Яну Державцеву рассказывал в частной беседе и 94-летний житель Витебска Николай Петрович Малашенко, семья которого в тридцатые годы жила в деревне Хайсы. На тот момент Николаю Петровичу было семнадцать лет.
Безусловно, озвученная информация требует проверки, исследований и профессиональной эксгумации могил, оставшихся нетронутыми «черными копателями», так что здесь останки не валяются по лесу, как в случае с жертвами предполагаемых расстрелов в лесном массиве под деревней Хайсы.
