Захоронения времен репрессий находятся около 50-100 метров вглубь леса от того места, где 29 июля 2007 года был установлен символический крест в память жертв сталинизма в стороне от дороги из Витебска на Лиозно, и за 400 метров от деревни Полеи Витебского района.
В тридцатые годы двадцатого века это место было среди ряда других в окрестностях Витебска, где в течение нескольких лет происходило уничтожение лиц, которых советская власть считала «врагами народа».
67-летний житель деревни Полеи Ходькин Анатолий Леонидович, с которым мы приехали на место убийств репрессированных сталинским режимом граждан, рассказал нам, что узнал о том от своего деда по отцовской линии, участника первой мировой войны, Григория Федотович Ходькина. В шестидесятых годы он показал внуку место расстрелов и сказал: «Запомни этот холм». Холм немалый и тянется гектар на десять, упираясь в озеро Берницкое. Весь он, как говорит господин Леонид, по словам его деда, был изрыт ямами, куда бросали убитых людей.
После убийств ямы засыпались песком, прикрывались сверху дерном и маскировались молодыми елями, высаживая которые убийцы предполагали скрыть следы своих преступлений. Преступления совершали сотрудники Витебского управления НКВД. Полагаю, они были убеждены, что ни о их фамилиях, ни об их делах никто никогда не узнает. Но все тайное рано или поздно становится явным. Из печати стало известно, что правозащитный центр «Мемориал» издал справочник с фамилиями сотрудников НКВД 1930-х годов. В справочнике - сорок тысяч фамилий.
Работа продолжается.
О погребении репрессированных в окрестностях деревни Поляи слышали от старших односельчан также Василий Самаросенко, Станислав Старикович, Ирина Кротова.
Говорит житель Полеев Самаросенко Василий Павлович: «О погребении репрессированных в окрестностях деревни впервые узнал где-то в шестидесятых года от стариков. Об этом говорил и Дорожкин Яков, и Старовойтов Александр. На то время им было уже за пятьдесят лет. Говорили, что перед войной людей привозили и расстреливали, судя по их словам, где-то в районе установленного в память репрессированных креста, но я тогда особо не задумывался о точном месте».
Говорит Станислав Станиславович Старикович: «По-настоящему я родился в 1932 году, но во время войны мать меня помолодила и записала 1933 годом, чтобы немцы не забирали на рытьё окоп. Так и осталось.
Отец мой в тридцатые годы работал местным лесником. Однажды он наткнулся вместе со своей собачкой на оцепление энкаведистов. Те повернули его назад и предупредили, чтобы в ближайшее время больше здесь не появлялся. Рассказывал отец и о том, что его очень удивило: на том холме, где он раньше собирал землянику и косил, уже были посажены елочки, словно для маскировки. Расстреливали там не единожды. Место это чуть выше установленных крестов. Сейчас там проходит высоковольтная электролиния. Я был там со своим отцом, и он мне показывал точное место расстрелов. Оно выше метров на 100-200, но сейчас я плохо хожу и показать вам не смогу».
Жительница деревни Вороны Ирина Игоревна Кротова рассказала о воспоминаниях Галины Кучер, которая некогда рассказывала ей о временах репрессий и точно попыталась передать ее слова: «В 37-м году Галине Кучер было четырнадцать лет. Однажды у нее очень болел зуб, и, чтобы хоть как-то утихомирить боль, она ходила по большаку. Заметила, что под Берницкой горой в лес сворачивали, как она говорила, «правительственные машины». Ее то очень заинтересовало и она со своей подругой решила узнать, что же они там делают. Они подошли к горе, но пастух, пасший стадо, начал на них кричать и кнутом шуганул оттуда. Позже от сельчан узнала, что туда привозили людей, заставляли копать могилу, расстреливали, засыпали яму и, чтобы не было видно, сверху высаживали ели. Были случаи: люди видели, как дождем вымывало пола пальто или какую-то другую одежду».
Если отсчет сталинским преступлением вести от символического 37-го года, в следующем году будет восемьдесят лет со времени пыток и издевательств над людьми, которые ничем не были виновны перед законом и людьми ни тогда, ни сейчас, но память о них забыта и поныне. Горько осознавать, что здешние граждане и здешняя власть не предпринимают никаких усилий, чтобы по-настоящему реабилитировать этих людей. О чем это свидетельствует? О деградации власти и деградации общества. В связи с этим хочется вспомнить большую кучу мусора, что оставила после себя на месте неувековеченного кладбища репрессированных группа молодежи после разгульной гулянки - достаточно красноречивый символ нашего настоящего и нашего отношения к прошлому.
