«Витебская весна» продолжает цикл публикаций об условиях отбывания административного ареста в изоляторах временного содержания. Наш следующий автор – независимый журналист Кастусь Мордвинцев.
За выполнение своих профессиональных обязанностей во время акций 25 и 26 марта Кастусь был арестован на 15 суток.
На «сутках» я оказался впервые. И был не готов к тому. Если бы знал заранее, чем закончится моя работа как журналиста на акции, то взял бы с собой необходимые вещи. А так – куртку, в которой я был, мне запрещали пронести в камеру. Мол, она имеет шнурок внутри, и нужно распороть подкладку, чтобы вытащить его. Я сказал, что не хочу портить вещь. И поэтому, пока не получил в передаче свитер через несколько дней, все время мерзнул.
Холодно было и затем, но уже не так. Спать приходилось в одежде, хотя выдали две одеяла, потому что не имел с собой куртки. Из-за холода несколько раз пришлось отказаться от прогулки, несмотря на то, что свежего воздуха в камере явно не хватало.
Прогулки – пока сидел на 3-м этаже, – надо было просить, иначе о них никто из охранников не вспоминал. Только под конец пребывания там, перед переводом на 2-й этаж, охранники сами уже начали предлагать. Иногда отказывался – из-за холода. Уже как оказался на 2-м этаже, прогулки стали ежедневно. Гулять выводили покамерно. Не во двор, а на специальную площадку на том же этаже, которая представляла собой, по сути, все ту же камеру, в которой вместо окна – открытое пространство, прикрытое лишь решеткой.
Всего сидел в трех камерах: №7, №9 (3-й этаж) и №24 (2-й этаж, здесь был дважды: ночь после задержания и до суда, и затем последний, самый большой, отрезок отсидки).
Переводили из камеры в камеру, не объясняя причин. Хотя понятно, что причины все время в них были: в 7-й на следующий день после того, как освободили ее от сидельцев, начался ремонт (было слышно, как там работают – переселили же недалеко), с 9-й перевели в тот день, как мой сокамерник там был этапирован в ЛТП – 60-летний мужчина, который любит читать и разгадывать кроссворды. Надеялся, что сразу из ИВС не заберут на принудительное «лечение», и сможет уехать в Гродно к сыну – надежда не оправдалась.
Разница между 2-м и 3-м этажами? На 2-м находится пост дежурного. Не в том самом коридоре, где камеры, но дежурный может слышать все, что происходит на этаже. И, вообще, там же всякое начальство. (Всё ИВС – трехэтажное здание. Но на первом этаже размещается другое учреждение – вытрезвитель.) Видимо, поэтому на 2-м этаже «продольные» (так называют охранников, что занимаются сидельцами) стараются делать все, чтобы было, как «по правилам». Но в целом нареканий к охранникам как 2-го этажа, так и 3-го, не имею. В основном нормальные люди, которые относились к сидельцам по-человечески.
На 2-м этаже, помимо прочего, находится камера, которая, по рассказу моего сокамерника, служит «карцером» для «химиков», проштрафившихся в исправительном учреждении открытого типа. Было несколько ночей, когда обитатели этой камеры не давали спать всему этажу - стучали всю ночь в дверь камеры, кричали, матерились, пока охранники не «успокаивали» их спецсредствами.
Во всех камерах, где побывал, мы сидели вдвоем. А есть камеры и большие, рассчитанные на целых десять человек, но в таких мне сидеть не довелось.
Камера № 7 – «двушка»: двухъярусные нары ( «шконка»), кран с раковиной и туалет «азиатского» типа – дырка в полу на постаменте – такие клозеты были популярны в общественных уборных Советского Союза, сохранились кое-где и до сих пор. Смывного бачка нет. Вместо него есть пластиковая бутылка – набирай в нее воду из крана и смывай. Больше эта камера не оборудована ничем – не было ни скамейки, ни стульев, ни стола, ни тумбочки. Личные вещи хранить было негде, кроме как на полу. Окно было закрыто железными листом (кажется, после того, как я оттуда ушел, метал с окна сняли – в этом и заключался ремонт).
Камера № 9 – более просторная. Рассчитана на четырех человек (две двухъярусные «шконки»), но мы сидели вдвоем. Здесь был стол и рядом с ним металлическая скамейка, прикрепленная к полу. Так что места для вещей хватало. Оборудована старым грязным унитазом. Вместо крышки на нем — целлофановый пакет. Это была единственная камера, в которой мог видеть естественное светло – имелось окно, составленное из толстых стеклянных блоков, через которые не видно ничего, но свет пробивается.
Камера № 24 – двухместная. Без окна вовсе: там, где оно должно было бы быть – стена. Унитаз более новый, но тоже без крышки. Есть тумбочка для хранения вещей.
Стены всех камер покрыты «шубой» – специальным рельефным бетонным покрытием. Провести дезинфекцию такой стены невозможно в принципе. Сокамерники говорили, что по современным правилам «шуба» якобы запрещена, но в витебском ИВС еще сохранилась – как наследие советских времен.
Еда. На завтрак давали белый хлеб и какую-нибудь кашу на воде с котлетой, основным ингредиентом которой был хлеб. Как шутили сидельцы насчет котлеты, едим хлеб с хлебом. На обед – хлеб черный, такая же котлета. Каша. Жидкий суп, после которого было очень легко ополаскивать тарелку, так как жир в нем отсутствовал. Граммов сто холодноватого чая с сахаром. Ужин – каша с чаем. Кроме как на обед и ужин, попить кофе или чай было невозможно – кипяток сидельцам не давали.
Весьма странным было расписание, по которому раздавали питание. Если завтрак приходился на нормальное время – после 9-и утра, то обед был поздний – редко, когда раньше чем в 15:00, а ужин, наоборот, ранний – где-то в 17 часов. Однажды принесли обед в 16:30, а ужин в пять вечера – совсем маленький перерыв между приемами пищи.
Передачи получал. Но бывало, что с задержкой: передачу, сделанное накануне, могли выдать только утром следующего дня. Письма и открытки с воли доходили. Но, кажется, не все. Так, уже выйдя, нашел в своем почтовом ящике копию постановления, вынесенного областным судом в ответ на мою жалобу, в которой было указано, что она посылается в два адреса – на мой домашний, и в ИВС (для вручения мне). Ту копию, которую мне должны были вручить в изоляторе, я так никогда и не увидел.
В душ удалось сходить только один раз. Разрешается раз в семь дней, но когда я спросил на седьмой день своих «суток» о нем, мне было сказано, что, мол, сейчас выходные, нет дезинфектора, поэтому жди до понедельника. А в следующий понедельник я уже выходил на свободу...
