С 5 по 10 октября в нашей стране по инициативе правозащитников проходит Неделя против смертной казни. Беларусь – последняя страна Европы и постсоветского пространства, где смертная казнь применяется на практике...
Наш корреспондент встретился с матерью Влада Ковалёва, обвинённого в причастности к взрыву в минском метро, которая пять лет назад впервые столкнулась с очевидным несовершенством нынешней судебной системы Беларуси.
Любовь Ивановна, вспомните, пожалуйста, эпизоды предвзятого или преднамеренного отношения со стороны обвинения к Вашему сыну, которые бы свидетельствовали о его непричастности к взрыву в метро.
Возвращаясь в прошлое, я понимаю, что всё произошедшее с моим сыном – это чистая случайность.
Много вопросов вызывает российская сим-карта «Мегафон», которую изъяли на снятой Дмитрием Коноваловым квартире, и которую судья запретил исследовать. Я так полагаю, если бы исследование было разрешено, прояснились бы многие вопросы. Первоначально на заявленное адвокатом Станиславом Абразеем ходатайство об исследовании сим-карты было получено согласие, но назавтра судья Александр Федорцов отменил своё же решение. Если говорить по существу, то все ходатайства адвоката, касающиеся взрыва в метро, методично отклонялись. Кстати, это касается и ходатайств потерпевших.
В этом же ряду стоит и отставка 20 сентября генерального прокурора Беларуси Григория Василевича.
Я думаю, это связано с тем, что в ходе суда 15 сентября Влад отказался от всех показаний, данных во время следствия. Сын объяснил, что они были получены в результате психологического и физического воздействия, то есть под пытками. Побои были зафиксированы следственно-медицинской экспертизой, и её выводы адвокат зачитывал в суде. Отказался Влад и от подтверждения видеозаписи очной ставки с Дмитрием Коноваловым. Как он пояснил, перед началом видеозаписи следователь предупредил: если он изменит свои показания на видеокамеру, то они разрисуют зелёнкой лоб и пустят его в расход. Отказ Влада от своих показаний увеличивал время рассмотрения дела в суде, а ведь Лукашенко заявил на всю страну, что процесс должен пройти в предельно сжатые сроки и виновные должны быть расстреляны.
По сути дела в суде у стороны обвинения всё разваливалось, и ребят нужно было отпускать: никаких конкретных доказательств их вины не было. Все экспертизы, осуществлённые ФСБ России, свидетельствовали об их невиновности.
Единственное свидание с сыном мне было предоставлено накануне суда, 9 сентября, в течение двадцати минут. Говорить по существу уголовного дела было категорически запрещено. И подобная практика существует только у нас. В некоторых странах к подследственному допускают даже журналистов. Да что там журналистов – к Владу не пускали даже его адвоката! До завершения следствия адвокат имел право присутствовать только на следственных действиях в качестве статиста. После завершения следствия адвокат должен был встретиться с сыном для согласования своей линии защиты, но его к Владу не пустили, мотивировав отказ отсутствием свободных комнат для встречи.
Неужели смертная казнь может быть сдерживающим фактором для настоящего преступника? И, как Вам кажется, почему в Беларуси до сих пор существует смертная казнь?
Нет-нет! И государства Европы, и государства постсоветского пространства отказались от смертной казни. В июне я была на конгрессе в Осло, где висела карта с обозначением стран, применяющих смертная казнь – так обидно за свою страну! Мы как первобытные люди! Никакого правового эффекта она не даёт. У нас многие люди до определённого момента даже не знают, что в стране существует статья уголовного кодекса о смертной казни. Я и сама не была осведомлена об этом.
Самое страшное в применении смертной казни – это вероятность ошибки. Зачастую и приговаривают, и осуждают на смерть абсолютно невиновных людей. И тому масса примеров! Дело в том, что у нас суд исходит из признания обвиняемого и не обращает внимания на то, что его вина должна быть доказана в ходе судебного разбирательства на все сто процентов. У нас этого нет. В ходе следственных действий у подозреваемого выбивается признание – и этого достаточно.
В настоящее время наличие в стране смертной казни я могу объяснить только какой-то политической целью, которую преследует государство. И, я так полагаю, – экономической. Это своего рода средство давления на международные структуры. И не только. После «нашего дела» государство ещё более ужесточило законодательство против простых людей. Кроме «терроризма» появилось наказание за «экстремизм», под которое может попасть любой гражданин, участвующий в мирных акциях, отстаивающий свои конституционные права. Всё это делается для устрашения людей.
На конгрессе в Осло выступал человек, который отсидел за несовершённое преступление 24 года и в результате был оправдан. А вы вспомните искалеченную судьбу Михаила Гладкого из Минского района, который за несовершённое убийство брата отсидел восемь лет. Это хорошо, что его не приговорили к смертной казни, а вынесли срок: через восемь лет за совершение очередного убийства был арестован настоящий убийца. И за эту ошибку никто не понёс наказания! Это страшно!
Хотя для меня сейчас, когда я абсолютно уверена в невиновности своего сына, даже адекватное наказание тех людей, которые совершили осознанное преступление по отношению к нему, не принесёт облегчения.
Почему в Беларуси существует смертная казнь, когда значительная часть общества – против данной меры наказания? Получается, что власть выносит этот приговор и от той части граждан, которые против. Какое она имеет на то право решать за меня? Я думаю, что в настоящее время за отмену смертной казни у нас в стране большинство.
Любовь Ивановна, насколько сильной была солидарность и поддержка людей, которые понимали всю подоплёку происходящего? Как она проявлялась?
Когда случилась беда с моим сыном, в суде я познакомилась со многими неравнодушными людьми, которые были даже среди пострадавших при взрыве. Просто люди хотели знать правду. Я чувствовала с их стороны поддержку. Я полагаю, что и Влад её видел и чувствовал. Люди в зале были за ребят. Это давало ему силы говорить правду о том, что произошло, что делали с ними. В качестве акта солидарности можно привести и тот факт, что после появления сообщения о его расстреле, в Минске люди вышли на акцию памяти со свечами и цветами. Мирная акция была жестоко подавлена силовыми структурами.
В том числе приносили цветы и к нашему дому, хотя здесь дежурили люди, которые не пускали никого в дом. Многие люди писали мне письма.
Я думаю, «наше дело» многим белорусам открыло глаза на всё происходящее в стране, на ту гнилую систему следствия, на ту гнилую систему суда, на полное отсутствие презумпции невиновности и на всесилие телефонного права, навязанного сверху. Применяя смертное наказание, власть ведёт себя цинично по отношению к обществу. При отсутствии стопроцентных доказательств виновности приговорённого к смерти, она через средства массовой информации навязывает гражданам мнение о непогрешимости суда и справедливости вынесенного приговора.
С. Горький
