26 ноября белорусы отпраздновали 85-ю годовщину со дня рождения писателя Владимира Короткевича. Каждый, кто вспомнил об очередной годовщине, отмечал ее по-своему, но того уважения и благодарности, которых заслуживает Владимир Семенович, его родственники и поклонники так и не дождались.

Больше всего событий, приуроченных к этой дате, состоялось в Орше, но, как по мне, отметился Витебск: в городе с претензией на «культурную столицу Беларуси» к памятнику земляку возложили всего несколько букетов. Полагаю, этим сказано все...

Возле небанального монумента титану национального духа – единицы благодарных, которых можно пересчитать по пальцам. А где учителя со своими учениками? Где благодарное городское чиновничество? Где деятели культуры, руководство театров и музеев? Где, наконец, читатели, которые когда-то запоем читали его произведения?

Не знаю как для вас, а для меня ответ очевиден. Он прост: парализованное национальным нигилизмом общество скатилось в объятия так называемого «русского мира». Однако парадокс заключается в том, что скатываются в эти объятия не только те, для кого беларущина пустой звук...

Ярким подтверждением озвученного вывода может служить рассказ известного витеблянина Бориса Хононовича Хамайды, который каждый год приносит к памятнику бело-красно-белый букетик цветов:

Как раз в тот момент, когда мы начали возлагать цветы, к нам подошел мужчина моего возраста.

Он склонил голову, протянул мне руку и сказал, что мы с ним будто бы знакомы. Позже, когда я немного подумал, то вспомнил, что он когда-то подходил ко мне во время моего стояния возле «Синего дома» и мы разговаривали. Он – бывший офицер военно-морского флота – говорил, что знал Владимира Короткевича лично и даже дважды с ним встречался. Этим он нас заинтересовал и даже подкупил. Но самое интересное началось после того, как мои знакомые немного отошли и мы остались наедине. Он резко перешел на русский язык, хотя перед тем говорил по-нашему. «Ну, да ладно, – говорит. – Давай откровенно. Украина отошла, но главное же сейчас – сохранить славянское братство и единство России и Беларуси».

Я на него посмотрел: для меня это было настолько неожиданно, что я на некоторое время замер. Представьте себе, мы перед тем доброжелательно общались, фотографировались возле памятника предшественнику современного белорусского национального возрождения. Я был настолько потрясен, что даже сумку забыл у памятника. Только когда мы ушли, я вспомнил, что в руках у меня была сумка. Я же вначале думал, что передо мной серьезный сторонник беларущины. Он с таким уважением отнесся к памяти Владимира Семеновича.

– Послушайте, Украина свой путь выбрала. Придет время – и мы выберем свой путь, – говорю я ему.

– Нет, послушайте, мы должны быть вместе.

Какое-то время мы с ним еще поговорили на этот счет, но я ему не сказал самого главного: что делать людям с подобными мыслями после того, как с современной Россией произойдет то же, что произошло в 1991 году с Советским Союзом, когда тот развалился... Тогда куда им бежать, к кому прильнуть?

Ты знаешь, у меня сложилось такое впечатление, что он подошел именно в то время, когда мы дошагали к памятнику, так как свой букет он положил раньше.

С. Горький, Витебская весна