В беседе с корреспондентом «Витебской весны» бывший председатель клуба любителей старины «Узгор'е», бывший научный сотрудник Витебского областного краеведческого музея, археолог Игорь Тишкин поделился своими рассуждениями по поводу отношения государства и общества к историческому наследию, а также изменениям, произошедшим за последние 20 лет.

– Господин Игорь, какие цели ставили перед собой создатели клуба любителей старины «Узгор'е» в те незабываемые времена, начиная свое дело?

– При образовании «Узгор'я» в апреле 1986 года его создатели основной целью выбрали популяризацию исторического, культурного и архитектурного наследия Витебска. Воссоздавая в памяти то время, вспоминается возникновение разнообразных неформальных движений, обществ, пробуждение интереса к историческому прошлому, архитектурному наследия, которое в советские времена активно истреблялось. Архитектурный облик городов тогда неузнаваемо менялся, и люди интеллигентные были недовольны этим негативным процессом культурного запустения. Было, конечно, на то время Общество охраны памятников истории и культуры, но как и сейчас – это была фактически чисто номинальная структура, которая вела учет памятников, но никоим образом повлиять на их судьбу не могла.

– Кто находился в ваших рядах, и с чего вы начинали?

– Членами «Узгор'я» были разные люди: от специалистов в области истории и архитектуры до обычных трудящихся, которые интересовались прошлым своего края и города. Был, конечно, костяк, образованный, так сказать, явочным порядком, когда мы начали готовить к реставрации руины Покровской церкви. Она долгое время была заброшена и использовалась как мусорный контейнер, а до того в здании монастыря был следственный изолятор. Постройки стояли пустые. Власть была растеряна: не знала, что делать. Препятствий никто не чинил, никакого репрессивного закона типа «больше трех не собираться» и «в ладоши не хлопать» не существовало. Вот. Поэтому никто и не трогал.

Мы принесли лопаты с носилками, открыли церковные ворота и начали это мусор выносить прямо на улицу. Власть нас заметила и начала понемногу сотрудничать: был организован вывоз мусора. Вторым знаковым на то время объектом в городе был костел Святой Варвары. Реставрационные мастерские уже работали, и мы помогали профессионалам, выполняя, так сказать, неквалифицированную работу: выносили мусор, строительный щебень...

– Какой деятельностью еще занимались члены «Узгор'я», и выполнили ли вы поставленные перед собой цели?

– Я считаю, что члены «Узгор'я» выполнили свою историческую задачу: мы остановили постепенное уничтожение исторического облика Витебска. До этого и сама церковь, и монастырь готовились под снос, но благодаря нашему общественному сопротивлению, благодаря собиранию подписей, писанию писем в различные инстанции с просьбой оставить для потомков архитектурные объекты прошлого, власть отказалась от своих намерений. В конце концов нам удалось привлечь внимание общественности и жителей города к тысячелетней истории Витебска.

Помимо перечисленного мы занимались и пропагандистской работой, информационной. За свой счет мы устраивали фотовыставки – такие несколько фотографий на планшетах: как это было раньше, как выглядит сейчас. Размещали планшет в витринах магазинов, что практически не возможно представить в сегодняшних условиях. Все, о чем я сейчас говорю, по сегодняшним меркам просто фантастика. У нас был свой логотип, которым мы обозначали наши творческие работы. Тогда это было элементарно: пришел и согласовал с заведующей магазина. Отказов не было: «Пожалуйста, ставьте!». Никакой крамолы никто не искал.

Обычно наши фото выставлялись в магазине «Тысяча мелочей», что располагался на площади Победы. В нем были большие окна и, что главное, всегда хватало народа. Посредством этих выставок мы изменяли психологию и простых людей, и городских властей, которые после войны как начали истреблять все, что видели перед собой, так и не могли остановиться. Отвергалось вся старая застройка, я уже не говорю о культовых сооружениях, которые разрушались в первую очередь. Так они лупили и лупили вплоть до восьмидесятых годов. Фактически нам удалось остановить этот процесс. На то время у нас не было даже реставрационных мастерских, которые образовались только после того, как Беларусь стала независимой. Вот только тогда они и начали заниматься созданием проектов и производственной работой по реставрации памятников архитектуры.

– Игорь, было бы интересно узнать, что случилось с Вашими единомышленниками, когда Беларусь восстала как независимая страна.

– Мы посчитали, что наша задача решена: Беларусь – независимое государство; созданы реставрационные мастерские, которые занимаются делом профессионально, и нам не надо бегать с лопатами; существует департамент по охране наследия, который должен отслеживать судьбу каждого исторического памятника. Большинство членов «Узгор'я» ушла в политику, ведь активно начали образовываться политические партии, каждый получил возможность выбрать то, что ему было ближе. Кто-то, правда, не пошел ни в какую политику, но был активным и идейно какую-нибудь партию поддерживал. Однако оказалось, что нашелся в нашей стране человек, который повернул время вспять.

– Прошло 20 лет, но если посмотреть на новые поколения, да и на людей старшего возраста, возникает впечатление, что кто-то отбил у них охоту к истории. Тебе так не кажется?

– Кто отбил охоту? Это пропагандистская машина государства. Который год она долбит здешнему населению одно: «Чарка, шкварка, иномарка. Чарка, шкварка, иномарка». В результате чего все остальные интересы отваливаются, как ненужные рудименты. «Чарка, шкварка, иномарка». А с каждым годом все хуже и хуже. И в таких условиях человеку не до истории – ему бы выжить, особенно сейчас. Его волнуют вопросы, где найти деньги, как подготовить ребенка к школе.

Есть, конечно, какой-то небольшой контингент, который интересуется историей, но это несравнимо с тем, что было в 80-х годах 20-го века. Нет в городе и ни одной молодежной организации типа «Узгор'я». Существующее законодательство лишило людей возможности свободно дышать и проявлять инициативу. Уже заранее любое проявление самостоятельности вынуждает государство подозревать человека или общество. Как только собирается некое сборище, значит это крамола против власти. Значит надо разогнать. Чтобы был интерес к историческому прошлому, государство должно проявить в этом направлении определенную инициативу, а ее нет, нет никакой государственной программы, поскольку нет национального государства.

В головах людей ничего не изменилось, они не научились быть независимыми, они не научились любить свою землю, свою культуру, свой язык. С приходом Лукашенко тут же начался откат назад, в квазисоветское прошлое. В начале 90-х годов Беларусь становится независимым государством со своим национальным флагом, своим историческим гербом, но в 1994 году все возвращается на круги своя. Отсюда и сумятица, и каша в головах. Кто мы? Откуда мы?

– Почему в других странах государство занимается воспитанием своих граждан, а у нас одурманивает головы созданными еще во времена СССР идеологическими штампами?

– Историческое воспитание – это государственная забота. Только таким образом можно воспитать гражданина, патриота своей страны. У нас же воспитываются патриоты своей иномарки и своего участка. Всё! Что дальше – это не мое. Все, что сегодня делается властью для почитания прошлого, связанного со Второй мировой войной, – это советская помпезность, это перепевки из советского прошлого. Все делается по накатанному, ничего нового эта власть не придумала, даже для своего укрепления. У них баннеры висят: «Досаафовцы – патриоты страны». Какие «досаафавцы»? У нас, оказывается, есть «ДОСААФ» – то, что было создано почти девяносто лет назад... В этой стране фактически нет никакой идеологии. Идеолог есть, а идеологии нет. Куда это государство идет? Каким путем? Неизвестно. Помимо Второй мировой войны была же и другая история, но почему вы почти ничего не говорите о ней, если вы патриоты страны? И вот это вбивание в головы тезиса, что история началась с 1917 года, а основное событие этого отрезка времени – так называемая Великая Отечественная война, искажает прошлое Беларуси, страны с тысячелетней историей.

– Но, возможно, ты не совсем прав, ведь некое же обращение к прошлому есть, что касается Витебска: тут тебе и культ княгини Ольги, и князя Александра Невского собираются воплотить в бронзе.

– Это не наша история. И личность Александра Невского довольно спорная. То, что мы сейчас можем читать у исследователей, показывает, что прежняя история Беларуси была чуть ли не полностью сфальсифицирована российскими имперскими историками, начиная со времен Екатерины Второй, а потом это дело подхватили советские ученые. История настолько извращена, что докопаться до истины довольно трудно. Невский, по большому счету, не имеет к Витебску никакого отношения, в отличие, скажем, от того же Ольгерда, который строил витебские замки и владел городом.

Что касается князя Александра, то установление памятника попросту лоббирует Русская православная церковь. Он у них святой, а всю эту площадку вдоль Двины они, так сказать, «забомбили» за собой. Кстати, почти там, где они стремятся установить памятник, находится фундамент Петропавловского костела. Складывается впечатление, что таким образом они стремятся пометить территорию. Мол, это наше место – и все тут. Действуют так же, как и с установлением памятника Алексию Второму на Успенской горе.

Перечисленные факты – это примеры религиозной экспансии Русской православной церкви. Я их давно раскусил. Еще в конце восьмидесятых годов в «ЛІМе» была напечатана моя статья «Православный – значит русский». Российская церковь всегда шла в авангарде русификации. Не зря же было сказано: «Что не доделали российский штык, довершит русский поп, учитель и чиновник». А поп – это на то время идеология. Так что надо понимать, откуда у этого памятника растут ноги, и историческая правда здесь не при чем. А Белорусский экзархат – это, так сказать, Белорусский военный округ во времена Советов.

– Мне кажется, отношение городских властей к историческому прошлому ярко проявилось в их отношении к идее создания археологического музея. Кстати, знаешь ли ты, как была произведена консервация остатков деревянной застройки и городской мостовой?

– Засыпали. Накрыли полиэтиленовой пленкой и засыпали песком. Остатки, конечно, должны сохраниться. Хотя как? Никакой химической консервации не было. Возможно, и придет время, когда общество созреет до того, чтобы снова обратиться к этой теме. Государство, возможно, захочет создать археологический музей. Но, как говорил поэт Некрасов: «Жаль только, в эту пору прекрасную жить не придется ни мне, ни тебе».

Для воплощения в жизнь идеи в свое время помимо финансирования нужна была воля государства, а ее не было. Вот и все. У нас же у городских властей нет стремления что-либо исследовать. Для этого нужны дополнительные деньги, дополнительные специалисты, а специалисты у нас сидят в районных исполкомах, в их документах так и написано: «специалист».